Разделы Подписка на услуги Реклама на сайте
19.09.2016

Дивиденды "Транснефти" рассмотрят по существу

Сегодня суд должен рассмотреть иск фонда Ильи Щербовича UCP, владеющего 71% привилегированных акций "Транснефти" и требующего уравнять дивиденды на обыкновенную и привилегированную акцию. Если иск будет удовлетворен, то UCP только за 2013 год получит более 97 млн руб. В перспективе включиться в разбирательства может и держатель контрольного пакета "Роснефти" "Роснефтегаз": он стал миноритарием "Транснефти" в августе и уже требовал от монополии, как и ранее UCP, конфиденциальные документы.

Сегодня Арбитражный суд Москвы рассмотрит иск структуры фонда UCP Ильи Щербовича (владеет 71% привилегированных акций "Транснефти") о взыскании с трубопроводной монополии более 97 млн руб. за 2013 год. Истец требует ликвидировать разницу между размером дивидендов "Транснефти" на обыкновенную и привилегированную акцию (сумма включает упущенную выгоду и проценты за пользование деньгами). Свою позицию в UCP объясняют тем, что в приватизационном законодательстве РФ в перечень прав владельцев привилегированных акций типа А входит пункт о доплате до уровня дивидендов на обыкновенную акцию. Такой пункт содержался и в уставе "Транснефти" до 1999 года.

Теперь по уставу монополия может начислять на префы всего 10% от чистой прибыли по РСБУ. По обыкновенным акциям компания с 2014 года должна была по требованию правительства платить 25% от прибыли по МСФО, а в этом году Белый дом в апреле поднял планку до 50% по большей чистой прибыли — по РСБУ или МСФО. Например, за 2015 год дивиденды "Транснефти" составили 100% от чистой прибыли по РСБУ — 12,8 млрд руб., но это лишь 9% от прибыли по МСФО. Владельцы префов получили 1,28 млрд руб. (823,3 руб. на акцию), государство, владеющее всеми обыкновенными акциями монополии, получило 2,08 тыс. руб. на бумагу.

В UCP ранее заявляли, что, если дивиденды за 2015 год по префам будут ниже, чем по обыкновенным бумагам, фонд может подать новый иск, но пока он этого не сделал. Управляющий директор группы UCP Ирина Ланина заявила "Ъ", что правота владельцев привилегированных акций очевидна. Она отмечает, что никогда еще в истории российского фондового рынка компании не платили дивиденды по префам ниже, чем по обычным акциям. "Такое "изобретение" "Транснефти" незаконно и приводит к выводу средств из компании непропорционально долям в уставном капитале,— говорит госпожа Ланина.— Монополия является единственной публичной компанией в России, которая позволяет себе так агрессивно вести себя по отношению к своим акционерам". Алексей Кокин из "Уралсиба" согласен, что ситуация с дивидендами "Транснефти" уникальна: другие компании с привилегированными акциями выплачивают по ним дивиденды соразмерные тем, что начисляются на обыкновенные бумаги. Но, считает эксперт, юридическая позиция "Транснефти" твердая, ситуация может найти выход только в рамках политического решения. Пока, полагает он, владельцы префов реально могут добиться лишь выплаты 10% от чистой прибыли по МСФО, а не РСБУ.

При этом сейчас обсуждается и выплата промежуточных дивидендов в размере 58,9 млрд руб.— впервые в истории "Транснефти". Это выглядит как доплата до уровня в 50% от чистой прибыли по МСФО за 2015 год, которые составляли 71,7 млрд руб. "Если "Транснефть" наконец станет работать в интересах всех акционеров и будет поднимать прибыль с уровня дочерних компаний на головной холдинг, то мы будем это только приветствовать",— говорит госпожа Ланина.

Претензии к "Транснефти" по дивидендам были и у другого миноритария — ООО "Прожектор". Но в июле он отказался от иска, в котором требовал признать действующей прежнюю редакцию устава (см. "Ъ" от 21 июля). Тогда накануне заседания суда акции "Прожектора" выкупил некий инвестор ("Транснефть" опровергала слухи, что это была она сама). А в августе у компании появился новый акционер: структура "Роснефтегаза" "Востокгазинвест" купила пять привилегированных акций "Транснефти" и затребовала у монополии конфиденциальные документы. Компания отказалась их предоставить, отметив, что запрос "Роснефтегаза" дословно совпадает с запросами UCP.

Первый вице-президент «Транснефти» МАКСИМ ГРИШАНИН

— Сейчас обсуждается выплата «Транснефтью» промежуточных дивидендов на 59 млрд руб. Как это отразится на инвестпрограмме?

— Мы направили на согласование в Минэкономики и Минэнерго дивидендную политику, предварительно обсудив ее с Росимуществом. Там записано, что компания будет стремиться платить около 25% от консолидированной чистой прибыли (по МСФО.— “Ъ”). Это то, над чем мы работали последние два года в рамках решений и директив правительства, которые существовали на тот момент. Эта дивидендная политика предусматривает ряд ограничений, связанных с уровнем долговой нагрузки компании. Если мы достигаем предельного уровня, то изменяем долю выплат. В прошлом году мы заплатили 4 млрд руб. дивидендов, в этом году — около 12 млрд руб. Сейчас есть дискуссия, что надо доплатить еще 50–60 млрд руб. Мы пока точные цифры не знаем. При этом у нас есть утвержденная правительством долгосрочная программа развития. Она связана с расширением ВСТО (нефтепровод Восточная Сибирь—Тихий океан.— “Ъ”) и со строительством новых трубопроводных систем, две из них мы вводим уже в этом году: Заполярье—Пурпе и Куюмба—Тайшет. При расчете источников таких капвложений был заложен определенный дивидендный сценарий, были посчитаны средства на программу техперевооружения и реконструкции действующих трубопроводов. Если этого не делать, в какой-то момент трубы будут изнашиваться, и нам придется снижать пропускную способность.

Тогда нам говорят, что для увеличения дивидендов надо уменьшать операционные расходы. Но весь объем операционных расходов «Транснефти» на 2016 год — 295 млрд руб. Если вычесть зарплату, все выплаты, которые начисляются на фонд заработной платы и являются обязательными, расходы по налогам в составе себестоимости, то остается около 120 млрд руб. Из них мы должны «сэкономить» 50–60 млрд руб. на дивиденды. Это невозможно. А если правительство рассчитывает на такие суммы каждый год, то откуда нам их брать? Сокращать операционные затраты на 20–30% ежегодно, повторюсь, невозможно. Остается прибегать к дополнительным заимствованиям, но не для того, чтобы инвестировать в объекты инфраструктуры, получать дальше прибыль, а чтобы выплатить дивиденды. Соответственно, мы быстро подойдем к потолку заимствований, и все кончится. По крайней мере та прибыль, из которой хотят изымать такие суммы.

Когда было принято решение о заморозке тарифов в 2014 году, мы сдвинули ряд объектов на год. Сейчас мы тоже рассматриваем вопрос о переносе вправо, на более поздние сроки программы капвложений в части техперевооружения, капремонта и в части объектов инвестпрограммы, которые не тронули в прошлом году. Естественно, мы не оспариваем решения собственника, но, пока оно не принято, идет дискуссия. Мы понимаем напряженную ситуацию с бюджетом, но нужен какой-то компромисс между сиюминутными задачами и определенной разумностью. Инфраструктура — это то, на чем строится экономический рост. Мультипликатор инфраструктуры всегда больше единицы. Из знаковых объектов, которые не должны сокращаться в наших расчетах, у нас осталось расширение ВСТО. До 2020 года мы этот проект завершим и не будем сокращать инвестиции в него.

— А может, эти требования по дивидендам основаны на международном опыте?

— В Великобритании в 1980-х годах ввели госпредприятиям дивиденды в 30% от прибыли. Эта практика просуществовала несколько лет. В итоге темп роста дивидендов опередил темп роста прибыли, и от этой практики отказались.

— Если я правильно понимаю, то 59 млрд руб.— это та сумма дивидендов, которую вы условно недоплатили за прошлый год по апрельскому распоряжению правительства. То есть с вас могут попросить еще полный объем дивидендов за 2016 год? Сколько может получиться?

— Не знаю. Это не нам решать. А вдруг у нас чистая прибыль будет ниже того, что от нас просят? Надо будет просить, чтобы вернули? Важно вот что: если каждый год менять дивидендную политику, то планировать программу долгосрочных инвестиций крайне затруднительно. Это с учетом того, что объекты инфраструктуры окупаются за десять и более лет.

— Вы оценивали дефицит бюджета «Транснефти» до 2021 года в 150–200 млрд руб. Теперь цифра может вырасти?

— Если дивиденды будут непонятным образом расти, то будет. Мы частично откажемся от капвложений, а дефицит будем покрывать заимствованиями до определенного предела.

— Какой у вас предел заимствований?

— 2,5 по отношению «чистый долг / EBITDA».

— А что можно отложить, если не ремонт и не основные проекты? Мы в нефти потом не утонем в случае аварий?

— Сначала не потонем, а потом будет просто дороже сделать так, чтобы не потонули.

— Если вы будете еще занимать, то в какой форме?

— В форме облигационных займов. Нам больше нравится публичный долг. Последние разы деньги привлекались ниже ключевой ставки ЦБ.

— Вы достаточно много потеряли на колебаниях валюты и хеджировании курса. Прогнозируете ли вы новые скачки? Какой у вас заложен курс в бюджете?

— У нас есть бюджетный прогноз курса доллара, который сделали Минэкономики и ЦБ, мы ничего своего не изобретаем. Зачастую прогнозы не оправдываются. Например, у нас тариф идет в 90% от прогнозного уровня инфляции. Но прогноз Минэкономики всегда ниже фактического уровня, а заниженная инфляция — это для нас заниженный тариф.

— Значит, конструктивного диалога у вас с государством не идет?

— Почему? Идет очень конструктивный диалог. Нас выслушивают в целом нормально, доброжелательно. Рабочая обстановка у нас с органами государственной власти, не можем пожаловаться.

— Может ли повлиять на сроки ввода того же ВСТО ваш конфликт с миноритариями из группы UCP, которых, по сути, поддерживает «Роснефть». Миноритарии требуют уравнять дивиденды на привилегированную и обыкновенную акцию...

— У нас нет никакого конфликта с «Роснефтью». Это крупнейшая в стране нефтедобывающая компания, мы естественная монополия трубопроводного транспорта. Мы не делим рынки, поэтому конфликта нет. Это все надуманная история. Мы регулярно встречаемся с руководством «Роснефти», решаем все наши вопросы, мы им помогаем там, где можем. У нас есть рабочие моменты, но они носят технический характер.

— Хорошо, но вы понимаете, зачем «Роснефтегаз», который владеет контрольным пакетом «Роснефти», купил пять привилегированных акций «Транснефти» и требует от вас большой объем конфиденциальных документов?

— Если государству нужны от нас какие-то документы, то мы предоставляем их через Росимущество, ревизионную комиссию и Минэнерго. Как там появился «Роснефтегаз», я не знаю. Наверное, случайно. Ну, купили бы они серьезный пакет, у нас есть некий держатель серьезного пакета «Транснефти» (UCP владеет 71% привилегированных акций.— “Ъ”). Говорят, он мечтает его продать.

— Даже если бы у «Роснефтегаза» был крупный пакет, зачем им информация о «Транснефти»?

— Не знаю, честно. Мы долго думали и не поняли. Наверное, кто-то решил таким образом поддержать группу UCP в судебном споре с нами и государством.

— Вы считаете претензии UCP необоснованными. Есть пути решения конфликта?

— Этот спор тоже надуманный. В нашем уставе записано, как дивиденды платятся. Когда миноритарные инвесторы покупали акции, устав уже существовал в текущем виде. Так что непонятно их удивление от того, что на привилегированную акцию меньше дивидендов, чем на обычную. А почему должно быть больше?

— Они требуют не больше, а столько же.

— Во-первых, есть документы, которые регулируют выплату дивидендов компании. А во-вторых, решение о том, как распределяются дивиденды, принимает не «Транснефть», а акционеры (100% голосующих акций у государства.— “Ъ”). Почему иск (UCP.— “Ъ”) подан к компании «Транснефть», а не к тому, кто на собрании акционеров голосовал? И тот, кто стоит за иском, прекрасно знает процедуру, но тем не менее лукавит…

— А вы не думали выкупить этот пакет?

— «Транснефть» должна выкупить пакет?

— Или государство.

— Государство — пожалуйста. Но давайте посмотрим на рост акций крупнейших компаний нефтегазового сектора. С 2011 года стоимость акций «Газпрома» практически не изменилась, «Сургутнефтегаз» вырос на 100%, ЛУКОЙЛ — на 50%, «Роснефть» — на 20%, а «Транснефть» — почему-то на 350% в рублях и на 100% в долларах за пять лет. И это когда другие дешевели, если считать в тех же долларах. То есть (привилегированная.— “Ъ”) акция «Транснефти» ведет себя как долларовая облигация с доходностью в 100% за пять лет. Вам не кажется это странным?

— Вселенский заговор, не иначе.

— И начиная с осени 2014 года стоимость наших акций каким-то чудесным образом коррелируется с курсом доллара к рублю. Мы задавали этот вопрос ЦБ. Говорили, что какая-то странная история, объем торгов маленький, какие-то компании друг другу по несколько акций в день продают и нагоняют курс. Может, там манипулирование есть? Нам ответили, что не могут установить конечных бенефициаров. Хотя некоторые из этих компаний зарегистрированы в юрисдикциях, с которыми есть соглашение об обмене информацией, в частности на Кипре. А наряду с этим у нас происходит концентрация акций в руках одной группы акционеров.

Как вы себе после этого представляете выкуп? Пакет, аккумулированный миноритариями, стоит существенную сумму. И, с одной стороны, мы видим напряженную ситуацию в бюджете, говорим про 60 млрд руб. дополнительных дивидендов и вдруг выкупаем акции «Транснефти» по искусственно завышенной цене? К тому же за что мы должны заплатить? За актив, который впоследствии будет работать и принесет нам прибыль? Нет. А зачем нам собственные акции? Это первое. И второе: мы должны будем заплатить фактически в иностранную юрисдикцию инвесторам фонда. Нам зададут логичный вопрос: если у нас есть лишние несколько сотен миллиардов рублей, почему они платятся не в бюджет, а отправляются за собственные акции в иностранные офшорные компании?

Вот «Роснефтегаз» как холдинговая компания мог бы купить не пять акций, а миллион. Тогда бы не только 100% голосующих акций было в руках государства, но и большинство привилегированных. И это было бы хорошо. Но не мне это оценивать.

— Есть понимание, зачем UCP наращивает пакет префов?

— Чтобы денег заработать.

http://www.benzol.ru/n/529FA
Источник: Издательский дом Коммерсантъ
Просмотры: сегодня: 1, всего: 1682

Выставки и конференции по рынку химии